Элиас Канетти. 1952-1956. Часть 1
515. Франц Штайнер познакомил Айрис со своим другом Элиасом Канетти (см. факты 504 и 514).516. Вечером 25 декабря 1952-го Канетти позвонил А.М. на домашний номер ее родителей в Чизике (см. факт 23) и пригласил к себе в гости в Хампстед. Они встретились в пабе North Star на Финчли Роуд, откуда переместились в его квартиру на улице Compayne Gardens, чтобы продолжить начатый разговор о превращении (Verwandlung), вернее, о делении человека на множество personae1. Проговорили до полвторого ночи, когда Канетти с явным нежеланием отпускать Айрис от себя вызвал ей такси.
517. К началу января 53-го между Канетти и А.М. установились интимные отношения и продолжались в течение трех лет. 10 января, находясь в Чизике, Айрис писала о Канетти, чье имя позднее (примерно в 1990-м) вычеркнула в дневнике:
Полночь. [Канетти] пробыл здесь пять часов. Он наполняет меня удивлением, радостью и страхом. <…> Мы все время хохотали. Ради спокойствия моих родителей К. поддерживал помпезный тон нашей беседы громким голосом и неистово целовал меня в интервалах. Он бык, лев и ангел. Я ему сказала, что он больше всего похож на зверя и больше всего похож на ангела. Он спросил — чего я хочу. Он лежал тут, прекрасный, как ландскнехт. Когда он уходил, я подарила ему один из своих камешков в форме сердечка. Я говорила о том, как К. связан в моих мыслях с Францем…(с)
Безусловно, Франц ответил бы на это ревностью, но именно потеря его и повергла Айрис в очередную любовную интригу: в своих мыслях она как бы успокаивала его. Вскоре, уже поглощенная новой страстью, А.М. говорила, что Канетти — «единственная реальность в настоящий момент». Но они не афишировали отношений: даже в 1999-м крайне мало кто знал, что Канетти и Мердок были не просто друзьями.
518. Канетти часто называли Сократом или Конфуцием, и никто никогда (даже его жена Веза) не называл его по имени. Он сам говорил, что пока еще не удостоился чести носить имя Элиас, ибо оно связано с библейским пророком אֵלִיָּה (Элийя́)2. Подобная скромность вообще-то была ему не присуща. Однажды кто-то спросил жену французского атташе Мадам Мейер: «Не думаете ли вы, что Канетти почти что Бог?» Мадам Мейер ответила: «Да. Но похож ли Бог на Канетти?» Он был шокирован.
519. Элиас Канетти родился в болгарском городе Русе в 1905 году в семье сефардских евреев. Его первым языком был ладино, болгарский — вторым. Оба родителя Канетти были полиглотами, и когда семья в 1911-м переехала в Манчестер, он также начал учить английский и французский. После внезапной смерти отца в 1912-м мать перевезла своих троих сыновей в Вену, заставив старшего (Элиаса) выучить немецкий за три месяца3. Вена так и осталась для него столицей Вселенной, а немецкий — избранным языком.
520. В 1939 году Канетти вновь переехал в Англию, вместе с женой Венецианой Таубнер-Калдерон — сефардской еврейкой и прото-феминисткой, чьи статьи публиковались в венских газетах под псевдонимом “Veza Magd” (Веза-служанка). Известная всем как просто Веза, она была очень одаренной писательницей. Именно благодаря ей Канетти сумел избавиться от влияния своей матери — единственной женщины, которая доминировала над ним.
521. За супругами Канетти прибыла в Лондон Фридль Бенедикт, дочь владельца венской газеты “Neue Freie Presse” Эрнста Мартина Бенедикта (оба подробно представлены в третьем томе автобиографии Канетти “Das Augenspiel” (Перемигивание)). Вся семья Бенедиктов в связи с Аншлюсом переместилась в Швецию в 1939 году, только Фридль, безумно влюбленная в Канетти, отправилась вслед за ним в Англию.
522. Канетти и Веза поселились в Амершаме (пригород Лондона в графстве Букингемшир), где он начал долголетнюю связь с художницей Марией-Луизой фон Мотесицки, заменившей его предыдущую «официальную» любовницу Анну Малер. Интимные отношения существовали также между Канетти и Фридль. Возможно, фон Мотесицки, с которой он всегда был на Вы, и Фридль мало что знали друг о друге. Фридль жила в Хампстеде, в доме своей двоюродной сестры, художницы Маргарет Гардинер, которую она порой спрашивала: «Маргарет, а тебе не кажется, что жизнь это сущий ад, каждая минута в ней?»523. У Канетти и Везы, как и у Фридль крайне редко водились деньги: они вели богемный образ жизни и всегда были готовы разделить последний пенни. Купить для Канетти рождественский подарок, который оказался бы практически полезным, но в то же время не унижающим достоинства, было почти невозможно. Тем не менее, сам Канетти верно продвигался к благосостоянию.4
524. Познакомившись с Канетти, А.М. узнала о его привычке работать до поздней ночи, а затем «кочевать» от дома к дому: одна из его неопрятных квартир располагалась в лондонском районе Малибоун, другая, принадлежавшая Марии-Луизе, но находящаяся в распоряжении Везы, в Хампстеде (см. выше). Канетти не сводил друзей, вел двойную, иногда тройную жизнь, назначал рандеву в кофейнях Хампстеда, где он некоторым образом воссоздал кусочек потерянной родины — “Mitteleuropa”. Однажды кто-то спросил А.М., как Канетти умудряется поддерживать отношения с женой в таком плотном расписании визитов. А.М. беззаботно ответила: «Да он видится с ней в четыре часа дня».
525. Оба — Канетти и Веза настаивали на том, чтобы ее почитали за «жену номер один» и относились с подобающим уважением. Веза говорила: «Пусть Канетти заводит себе любовниц, сколько ему хочется, мне все равно, ибо я Веза Канетти, и больше никто не сможет назвать себя этим именем». А.М. приняла Канетти с уважением – и к нему, и к его жене, благоговея перед его «гением» и «венской» утонченностью. Ее очаровало его замечание о Рини Мердок: «Она так молода и более чем привлекательна. Могла бы завести молодого любовника в любой момент, а она любит твоего отца!»526. Канетти олицетворял собой немецкий термин Sitzriese (мужчина маленького роста, демонстрирующей величие, сидя). Похожий внешне на Стриндберга, с волосами дыбом, будто вылитыми из бронзы, его необычайные глаза, казалось, меняли цвет, глядя на одних свирепо, а на других, «вдруг наполняясь сверкающими искорками, как у кокетливой доярки».
1 Позволю себе процитировать кусочек из первого тома автобиографии Э. Канетти “Die gerettete Zunge” (Спасенный язык), которую читаю сейчас с огромным наслаждением:
Меня переполняло чувство безрассудного доверия к матери; персонажи, по которым она устраивала мне те опросы, стали неотъемлемой частью моей жизни, я был не в состоянии отделить их от себя. Я мог бы проследить все дальнейшие влияния вплоть до мельчайших подробностей. Но те персонажи формируют плотное и неделимое единство. С тех пор, то есть с возраста десяти лет я принял за догму, что состою из множества людей, которых даже не знаю. Они определяют, что меня привлекает, и что отталкивает в людях, с которыми встречаюсь. Эти персонажи — хлеб и соль моих ранних лет. Именно в них скрыта настоящая жизнь моего интеллекта. (с)
2 Удивила использованная Питером Конради фраза: “Canetti would say he had yet to become worthy of this Christian name Elias – since it betokened a little Elijah or prophet of God.” Во-первых, потому что “Christian name” звучит неуместно по отношению к еврею. Во-вторых, Канетти, будучи первым сыном в семье, был назван Элиасом в честь своего деда по отцовской линии, согласно сефардской традиции. Хотя, возможно, насчет «чести носить имя пророка» Канетти сам потом присочинил.
3 Кто хочет услышать от меня подробности этой истории в отдельном посте, пусть скажет “Aye!” :)
4 Канетти вообще-то был выходцем из очень состоятельной семьи. Почему в период иммиграции в Англию у него не было денег, я пока не знаю, но, возможно, выясню в процессе изучения его биографии.
Предыдущий пост об Айрис Мердок Продолжение
Факты заимствованы из биографии Айрис Мердок, написанной английским автором Питером Конради (Peter J. Conradi, Iris – A Life, HarperCollinsPublishers, Great Britain, 2001). Обработка Ильфы Сидорофф ( (c) Ilfa Sidoroff, 2011-2012). Копирование вышеизложенного текста и других материалов из этого блога с указанием соответствующей ссылки – приветствуется.
Journal information