Пожара мы с Гейбом не видели как такового. Когда подходили к дому, пожарные машины уже отъезжали, лишь черные окна соседей, а также весьма подчерненные наши собственные заставили вздрогнуть, ойкнуть, схватиться за сердце, метнуться вперед сломя голову, вспомнить про ад.Я свою бабушку выводила сквозь дым из подъезда на улицу через пять этажей. Как только она не задохнулась, ведь была уже слабая и почти слепая в свои восемьдесят девять лет. Отвела ее в соседний дом к родственникам, сама вернулась. В нашей квартире еще пахло копотью, а все соседи, кто выжил и дома был, не сговариваясь и вообще молча вышли на субботник (пожар как раз пришелся на субботу, Павлики не дураки же). Я тоже вышла, взяла из прихожей какие-то перчатки, чтоб не поранить руки нечаянно каким-нибудь битым стеклом.
Перчатки оказались Гейбовы. Хорошие были перчатки, из чистой кожи, стоили по нашим тогдашним доходам дорого. Надеть их после субботника в честь соседа Павлика Гейб, к сожалению, уже не смог. Не годились перчатки для повседневной носки по городу, ну разве в колхоз можно было надеть, на картошку.
Событие он мне напомнил сегодня, в очередной раз найдя подтверждение тому, насколько я импульсивная и не умею себя контролировать нафиг вообще. Есть некая связь между теми перчатками и самолетом, что упал вчера на Синае. А какая связь именно — знаем лишь я да Гейб.
Journal information