В восемь утра разговорились с Привошечкой про Симон из команды наших клиентов-дублинцев. Та где-то еще за неделю перед католической Пасхой чихать начала громко - на следующий день на работе, соответственно, не появилась. Я тут же своим нехорошим задним умом заподозрила, что Симон “кинула sickie” - явление нормальное перед пасхальными выходными, фиг ли отпуск на это расходовать. Но она и после Пасхи не появилась. И нет ее до сих пор. Вроде не умерла - нам бы наверняка сообщили. Странно - всего-то чихала, а тут, видимо, что-то серьезное, раз нету ее на работе уж более трех недель.

Я, может, сама-то и чуть менее беспокоилась, но тоже чихаю и кашляю вот, да еще голова болит и живот. “Что из серьезных болезней может начаться с чихания?” - размышляла я вслух перед Прией. Та сказала: “Тиф, например”. Ну загнула! Тиф в наше время-то - у кого? У Прийи самой был, оказывается, года четыре назад - подхватила сальминелу в воде из-под крана в Индии, когда навещала родителей. Ну ведь где Индия, а где Симон… И я тут - вроде как посередине. Уж не начинается ли у меня тиф, тьфу-тьфу-тьфу?



Во время обеда встречалась я с Ритой - она последний день на тренинге по продвижению карьеры. Работу ищет, но не может найти никак - в радиусе 10 миль от их дома в восточном Лондоне не густо с карьерами-то. “К чтобы добраться от дома до Кэннон-стрит или до Лондон-бриджа тебе сколько времени требуется?” - спросила я Риту. “Ну, где-то 30-40 минут!” По сравнению с моим 1.40 в один конец - вообще ничто, к чему ей себя ограничивать географически? Ели мы пасту на Кэннон-стрит, общались так хорошо, было бы так неплохо встречаться на ланч раз в неделю, обсуждать Eastenders, кошек, детей. У Риты близнецы - такие разные, говорит, одной нравится Modern Art, другая морду воротит, говорит, хуже экспозиции в Тейте Модерн не видела ничего за все свои 12 лет. Good sister and Evil sister - мы с Верой были такими же - я была Evil, понятное дело - если уж что не по мне, все страдали психологически. Мама однажды, помню, как-то на Новый год решила, что мы все там должны были спеть “Колпак мой треугольный” - это песня такая с жестами, заимствованная из передачи “Голубой Огонек” - я обычно пела ее с энтузиазмом, и Веру, и маму сама научила, а тут нашло на меня - не буду петь и всё! А они пели, как дуры, на меня нервно косились. И мне было от этого нехорошо, так что Ритину Анджелин я понимаю очень, ей просто не нравится, что ее близняшка Элизабет такая вся белая и пушистая, и ее любят все, тогда как Анджелин не любит никто.

Вернувшись в офис после обеда, я потеряла серьгу. Любимую изумрудную, Злыдень-Средний на Кристмас когда-то подарил. Не саму серьгу впрочем, а прицепку для нее - я там отчаянно жестикулировала, объясняя кое-что одной моей из моих тестеров, задела ухо рукой - серьга - прыг, и прищепка фиг знает где. Полофиса ползало по полу - не нашел ведь никто. А вы говорите - open plan плохо. Где б я еще нашла столько людей, чтобы мне искали серьгу? Но нашла-то сама, когда выходила из офиса - прищепка валялась себе под стулом.

Ужинали мы нынче с Лорой в индийском - не виделись с тех пор, как она перешла работать в Church of England - ей там не нравилось поначалу, а теперь ничего, говорит, хорошо. Люди вполне себе вежливые, есть и религиозные, пенсионное обеспечение, которому равных, пожалуй, нет. И еще там не матерится никто. Нетрудно представить, что в “Церкви Англии” материться вообще-то не принято, но ведь во всех прочих организациях Англии “факами”, “шитами” или, например, “боллоксами” давно не ругается никто - словами этими разговаривают - вполне себе тихо и мирно.

Дома была я в половине десятого, сразу спать пошла, не ахти себя чувствую. Прия, бедная Прия… Как же ее тифом-то угораздило?