Октябрьские сумерки становятся всё короче – вот-вот наступит воскресенье, когда стрелки часов переведут на час обратно. Перед тем, как букенгемширские бюргеры начинают ворошить качергой золу в камине, темный туман окутывает холодные лужайки. Кролики прячутся в норах потрахаться. В конюшнях ржут кони и блеют кобылы, по селу лают собаки, бегают киски, перекатываются ежи.
В моей авоське две недопитые бутылки – я спешу на огонёк к Катрине. Жопка встречает меня у ворот радостным писком, хотя в моём кармане нету для нее смачной косточки. «Какой алкоголь предпочитаете в это время суток, мадам?» - спрашиваю я Катрину, но уже знаю ответ. Катрина любит Белис. Я тихонько стащила бутыль из-под бдительного Гейбова ока. А чо толку он у нас в шкафу стоит, если сам Гейб всё-равно не пьёт как рыба? Для себя я выкладываю на табуретку перед Катрининым диваном початую в выходные бутыль бордо. Катрина радостно потирает потные ручки и отправляет меня на кухню за фужерами. Чокнулись.
Обе кошки и Жопка разместились на моих трёх коленях, хотя перед Катрининым камином в маленьком котедьже и без того нестерпимо жарко от едкого дыма её медной трубки. Ведём с Катриной душевные девочковые разговоры (про новые модели компьютеров и их мощные квантовые процессоры). Катрина незаметно складывает на мои колени свои некрасивые ноги. «Эге-ге!» - думаю я, но меня спасает стук и шорох в шкафу – в разгар веселья к компании примыкает вальяжный Гейб, нежно прижимающий к груди бутыль Veuve Clicquot и полтора килограмма немецкой кровяной колбасы (Blutige Wurst).
Начинается оргия.
***
(
Journal information