Часть 1
Часть 2
К семи вечера изрядно промокший под косым дождем он добрался до Соммерлендз Авеню. Пожилая хозяйка дома номер пятьдесят один редко сдавала комнаты сортам, о которых крупными буквами предупреждалось в лондонских объявлениях: «КРОМЕ НЕГРОВ, СОБАК и ИРЛАНДЦЕВ!» Но к Хьюзу мисс Тинкхем была снисходительна и даже вполне добродушна, что могло объясняться либо ее уважением к бывшим военным, коего выдавали в нем кавалерийские галифе — он надевал их по выходным, дабы не изнашивать единственных брюк, либо акцентом, выдававшего в нем несомненного белфастца, нежели какого-нибудь там «придурка Пэдди» (как называли южных ирландцев многие лондонские домовладельцы). Либо Хьюз снискал хозяйкино расположение своей фамилией, которую она произносила на свой лад, с раскатистым «р» и с величием, положенным лишь фамилиям, чьи корни крылись на ее шотландской родине.
Вниз по лестнице в полутемной прихожей, пропитанной едкой смесью запахов пыли, окурков, кошачьей шерсти, плесени, старых газет, летит пестрый клубок. Раздается громкое урчание — и клубок уже трется о мокрую ткань прилипших к голеням брюк. Бережно Хьюз достает из-за пазухи «Остров сокровищ», обернутый Дэйли Телеграфом, кладет на полку возле перил, приседает на корточки, берет на руки полосатика Табби. У мисс Тинкхем, помимо двух-трех квартирантов, всегда проживало несколько Табби — серо-бурых существ, гладкошерстных и неразличимо похожих, состоявших, как видимо, в близком родстве. Должно быть, начало неприхотливой семейке проложила когда-то генетически крепкая Табби-мать, и с тех пор их число то росло, то сокращалось, варьируясь в среднем от двух до пяти, в зависимости от времени года, и по крайней мере один из них непременно встречал Хьюза с работы.
Коту хватает минуты для ласк — он прыгает на пол и подняв хвост трубой устремляется в сад, невзирая на погоду. Семейка, привыкшая к скудным послевоенным пайкам хозяйки и квартирантов, надеялась лишь на фортуну в охоте и не упускала возможности похвастать трофеями перед двуногими соседями. Бывало что Хьюз, полный жалости к любому существу, включая мышей и улиток, пытался спасти трепыхающуюся жертву, и дабы не оставлять охотника голодным, привычно отдавал ему часть своего скромного ужина.
За стеной раздаются шаги — и навстречу Хьюзу, словно пароход из тумана, выплывает мисс Тинкхем, плотно окутанная табачным дымом. Она курила всегда — Хьюз лишь однажды застал ее без папиросы — случайно одна выпала из хозяйкиного рта в миску с молоком для кошек. Два Табби сидели рядом, вид у всех троих был весьма ошарашенный. Выражение кошачьих морд говорило: «Вот так угостила нас молочком! Эх, нельзя доверять людям». На лице мисс Тинкхем застыл вопрос: «Чем теперь прикурить-то?» Спичек у нее никогда не водилось, каждую новую папиросу хозяйка прикуривала от окурка предыдущей; каким образом ей удавалось разжечь самую первую утром, пока оставалось загадкой. То ли она курила, не переставая, всю ночь, то ли в ее спальне тлела какая-то незатухающая папироса.
— Добрый вечер, мисс Тинк… — Хьюз обрывает приветствие, замечая смятение в глазах хозяйки. Папироса, вдруг вынутая изо рта, дымится между пальцами правой руки. В левой слегка подрагивает сложенный вчетверо лист.
— Мистер Мурдох! Вам телеграмма!
Продолжение первой главы
Journal information