Конь уже повалялся. Непонятно в чём, но рожица его из белоснежной превратилась в серо-бурую, а на аккуратно подстриженной деревенским цирюльником гриве засохли кусочки глины. Я посмотрела в его лукавые глаза и унеслась через них в детство, где сидя на низком стульчике, упиралась лбом в колени бабушки Ксеньи, вязавшей варежку, и слушала у себя за спиной надтреснутый голос странной старухи с перекошенным лицом по имени Тёнка Киринская. «А ты, Ксенья, не смотри, что у меня харя-то кривая, » - дудела Тёнка. «Не родилась я такой. Это меня в деревне лошадь лягнула.»

Литл Уан укусил меня за ладонь – яблоки кончились. Я принесла ему сена, а Гейб разыскал где-то алюминиевую Жопкину миску, и налив туда воды, начал усиленно тыкать коня в нее мордой.

Моя бабушка любила давать своим подружкам разные клички. Все они были церковными певчими – профессионалками, не баран чихнул, с красивыми, или просто сильными, хорошо поставленными голосами. Иногда у нас дома собирался целый хор: Тенка Киринская пела альтом, у Цапаихи был почему-то неженский тенор, Маруся-Набирушка подстраивалась под бас, и сопрано моей бабушки Ксеньи опережал их всех на «Многие лета...»

Вот если бы Литл Уан лягнул меня в челюсть сейчас, то у меня б тоже харя сделалась кривая... Вы б меня тогда любили? А? Только единороги так не лягаются, наверное...

У меня за неделю произошло множество разных событий – погода, друзья, неработа... С друзьями хорошо так... Особенно с тем, которому в декабре исполнится четыре. Его можно даже яблоками не кормить или хоть шоколадом Грин энд Блэк. Он просто так, подойдет тихонько, прижмется и скажет: “I love you, Tania. Can you take me to Phillip? NOW!!!” А работать я через неделю начну, наверное, все же. Меня переводят в другую компанию, где моим начальником будет усатый толстый индюк по имени Пэраг, и я начну ездить в Лондон каждое утро...

А пока... в нашей Принцессе холодает. Литл Уан заботливо укутан в свое лошадиное пальто, а я подумываю о том, где б мне самой купить добротный и теплый зелёный армонак.