“Так ты разобралась насчет багажа с Бритиш Эйрвейз?” - отдел кадров, a.k.a Шерилин спросила утром, пока отпирала ключом несгораемый шкаф, что рядом с моим деском стоит. Шкаф должен быть запертым: в нем печенье для офиса, и ключи только у Шерилин. Каждый раз по утрам достает из шкафа четыре больших пачки печенья, выкладывает их в две стеклянные банки на кухне, чтобы ели коллеги. Те сминают печенье уже к обеду, но за новой порцией Шерилин лишь на следующий день пойдет, ей-то похеру, что все голодные.
“Я поменяла билет! - вру ей, прямо глядя в один черный глаз, и сама не моргаю. - Отдыхать в Москве буду с 3-го по 16-е, а 20-го улечу оттуда на Корсику. Потому надо мне пару дней поработать оттуда отдаленно”.
“Имеет смысл! - одобрила Шерилин (хоть мои отпускные вообще-то СОО Леон “одобряет”). - Летишь-то куда ты, куда из Москвы?”
Ну, блин, спалилась. Из Москвы прямо на Корсику лететь имеет куда меньший смысл, чем из Лондона. Но повторяю опять, не моргнув глазом:
“На Корсику”.
“А че там?”
“Там родина Бонапарта”.
Шерелин закатила глаза.
“Гудбай тогда! - заперла шкаф, сгребла в охапку пачки с печеньем, давая понять, что окончен наш разговор. Возможно, она лишь не одобряет Наполеона, в конце-концов Шерилин - не Джозефина. Но разворачивается на ходу. - А где это?”
“Корсика? Как где? Ты разве не знаешь?”
“Кор… Кос? А пишется как?”
Гудбай, Шерилин. Мне надо работать.
Journal information