Наверное, я могу убить взглядом. А могу и не взглядом. Может быть, не до смерти, но покалечить могу - больше душевно, нежели физически, все же сама-то я не такая уж мощная женщина, чтобы взять человека, да выпустить из него дух вон. Нынче я убила двоих - возможно, не зайцев: в Лондонское метро зайцем так просто не проскочить. Я убила двоих мужчин. Одного взглядом. А че он в вагон полез в одну дверь со мной - в узкую дверь, там и одному-то пройти не так просто в полный объем фигуры. Мужчина, к счастью, был тонкий. К тому же он был высоким и молодым. Он мог бы, нет - он ДОЛЖЕН был меня пропустить вперед - даже не потому, что я женщина, и хотя тоже не толстая вроде бы, но его ниже намного и старше по возрасту (это все уже предрассудки в равноправном обществе), а потому лишь, что он к двери подскочил на платформе, как только она открылась, а я уже там стояла вслед за женщиной, у которой было преимущество первой зайти в вагон, мне бы следовало за нею. Но этот тощий, длиннющий парниша попер так, будто вторым было его преимущество, а не мое. Конечно, я этой наглости не уступила, так и полезли врза оба, но он все равно на площадку протиснулся раньше меня. И посмотрел сверху вниз самодовольно. Я глянула снизу вверх на него так, как давно ни на кого не смотрела. Такой взгляд может убить, ибо именно это я сделать и намеревалась. Долговязый свой взгляд отвел и, наверное, умер.Второго мужчину я до смерти (пусть даже вряд ли клинической) замучила локтем своим уже вечером, по пути с работы домой. Час пик, после станции Piccadilly Circus, в вагоне народу полно, но я сажусь еще на Embankment, когда там места еще есть. Прямо надо мной прямо встал этот мужик с матерчатой сумкой (одной из тех, которыми заменили пластиковые пакеты) - в ней шоппинг какой-то - по виду тяжелый. Может, было у мужика даже по сумке в каждой руке, но одну из них он поднял вверх, держался за поручень, и сумка с тяжелым шоппингом висела надо мной, как гиря говномера. Я ее сразу-то не заметила впрочем: дочитывала The Handmaid’s Tale на Киндле, но когда настал мой черед с сиденья вставать, двигаться к выходу, этой сумкой тяжелой попало мне прямо по лбу. Я рассердилась, конечно, но что вы думаете, первой сама “Сорри!” сказала, как англичанка примерная? Вот уж фиг! Я даже не услышала “Сорри!” от мужика, чьей сумкой тяжелой мне по башке угодило. К выходу пробираться пришлось сквозь плотный слой пассажиров - тут без “Сорри!” не обойтись, но не к нему, не к мужику этому с сумкой. Его я нарочито локтем пихнула, да так, чтобы побольнее - без всяких пиханий вполне можно было там обойтись, но тут уж зашел “зуб за зуб”, или “за лоб под ребро ему, суке”. И в отличие от меня, не проронившей ни слова, ни “Сорри!”, он вдруг взвыл бабьим голосом: “Oi you! No need to push me!” Думаете, я в этот момент “Сорри!” сказала? Вот уж хрена-то. Вместо меня обернулся на вой другой мужичок - на вид очень щуплый, но шустрый и сказал “Сорри!” - думал он, что тот, с сумкою, обращался к нему. Oh satisfaction...
Между двумя эпизодами с мужиками, которых я нынче убила, ничего интересного не произошло. На работе застой. На ланч я нынче не выходила - ела пиццу, что нам привозят по четвергам (я вообще-то ее не люблю, но че-т накатило, да и лень было на улицу выходить, погода не очень). Маялась маятой. Носила одежду бордовых и темно-синих тонов, цвета фингала, который, надеюсь, расплылся у мужика с шоппингом под ребром. А мой лоб все же чист, слава боку, без синяков и без шишек.
Journal information