Яна - скрам-мастер Уайт-Лейбла - до сих пор в офис не ходит, из дома работает, ХЗ чем покалеченная. Ну а мне что, сачковать опять всю неделю до тех пор, пока Яна не явится в офис? Я пошла к юной Элле - “дочке директора” (вернее, к дочери самого Демона - владельца компании) - она небось тоже способна меня в курс дела ввести. Сачкуя, я все же прочла один документ, написанный Эллой, и удивилась приятно: добротный и грамотный документ, Элла, поди, в частную школу ходила, а может, и в Оксбридж (на обучение дочки у папеньки денежки есть).Элла сильно похожа на Валланель (на Джоди Комер то бишь) и одевается так же разборчиво, брендово (у папеньки и на это для дочки денежки есть). Села я рядом с Эллой - туда, где Яна обычно сидит, и “дочка директора” на меня обратила прекрасное личико с макияжем, стоящим ХЗ каких денег и времени (невдомек мне-то, тратящей каждое утро минут пять лишь на две черточки карандашиком по нижним векам, слою мейкапика - ширк-ширк пару раз кисточкой по лицу, лип-глоссом слегка по верхней губе и по нижней - вот и весь макияж у меня). Рядом с Эллой мне очень становится не по себе: как было стыдно, наверное, Кисе Воробьянинову за его сапоги с квадратными носами, штучные довоенные брюки и лунный жилет, осыпанный серебряной звездой. Элла водит наманикюренным пальчиком, на котором кольцо с тремя редкими бриллиантами по страничке открытого блокнота, куда ее бисерным почерком записана “важная инфа” (зачем лишь в блокноте писать, если легче в электронном формате, хотя кто бы тогда на такой почерк внимание обратил и на блокнот с золотой резьбой). Много Элла не говорит, вставляет вводные словосочетания там, где молчание сковывало бы разговор, на вопросы отвечает вежливо и кратко: “Not sure” или “I really don’t know”. Нихрена то бишь не знает. Зато акцент оксфордский, будто поддельный, как у той же Вилланель, имитирующей англичанку.
Практической пользы от разговора с “дочкой директора” я не получила. Но удовольствия (впрочем как и стыда за “свои штучные брюки” и пр,) - целый вагон.
Journal information