Дневник - 17 мая, воскресенье: ilfasidoroff

Сегодня день рождения Веры. Ей исполнилось бы 55... Не стала Толику об этом напоминать, когда справлялась утром об его самочувствии. На кладбище ему не поехать сегодня, конечно. Лечится, говорит, “все нормально”, Юра его консультирует вместо врача, потому что (как выяснилось) симптомы у них одинаковые. Либо Старшынький мне про свое горло ничего не сказал, либо ковид у Толика пытались от меня скрыть под его “горлом”. Ёра на мой вопрос о самочувствии и не ответил в восемь утра. Полчаса ему не докучала, думала спит еще, мало ли, он же сова, но в 10.30 по московскому времени звонить ему уже не постеснялась. Он был зол на меня за то, что я шмон вчера подняла и поставила “на уши” всех, включая Вику, с которой у них как-то не ладится в последнее время. Вот какой паразит любимый мой Старшынький. Температура у него все еще скачет. Поговорили о Вере с ним. И об Илье. Тот вряд ли на кладбище к ней поедет — не потому, что полдетства провел без матери, а потому что ему-то наверняка без нее до сих пор плохо.

Гулять мы с Гейбом ходили нынче в луга возле ферм — крупного и среднего рогатого скота. За тринадцать лет жизни в Принцес Рисборо я там не бывала ни разу, и сначала нервничала немного, опасаясь, что мы пошли шастать по частным владениям: там вроде никто больше не гулял (хоть нынче повсюду немноголюдно), даже тропинок не видно почти, указатели на public path скрыты под густой листвой, в лугах трава до колен вымахала, цветов желтых “куриная слепота” видимо-невидимо, брюки до колен покрылись пыльцой. Но Гейб меня успокоил: он уже там уже гулял один раз (или два), ни один фермер его не попер со своих территорий.

— Вот куда неплохо бы прийти на пикник! — Гейб сказал.

— А на кой? — я спросила. — Разве нельзя со вкусом покушать дома? Если уж так хочется принимать пищу в окружении насекомых, в каких-нибудь некомфортных позах, можно вынести еду в сад и наслаждаться… если в этом видится наслаждение. Я и раньше-то не видела его ни в пикниках, ни в шашлыках, ни в барбекю, а сейчас… видя, как природа бурно устремилась к своему первозданному состоянию, и как это красиво и здорово, что может быть хуже, чем вновь начать портить ее своим присутствием с едой в пластиковых упаковках, вонищей от углей, шумом никчемных разговоров в компании, парами алкоголя, дымом никотина, мусора, раскиданного кем-то ненароком, а кем-то вообще безответственно… Посмотри-ка на эту банку с кока-колой в моей руке — разве вписывается она в эту красоту? Разве не чужеродный она элемент тут? Всего-то одна банка… Даже если, когда я ее выпью, положу пустую в рюкзак, унесу домой, положу в мусор с другими банками и бутылками… Там она будет смотреться вполне уместно, у нас в холодильнике, до того как я ее вытащила перед этой прогулкой, смотрелась тоже, а здесь? Здесь — ей не место, здесь — царствует природа. Посмотри на эту овечку, посмотри же, посмотри ей в лицо! Сможешь после этого баранину есть? А? А? Я тебя, ТЕБЯ спрашиваю, человек никчемный? Все, что нужно тебе для обеспечения материальных нужд, это место, где ты можешь спать, и где есть, все остальное ты должен отдать обратно — природе. О боже, о боже, как же испортил ты всё, человек…

Часа два прошлялись мы по лугам. На обед я приготовила лечо с тефтелями, на гарнир рис. Ели на кухне, Гейб открыл последнюю бутылку Бандоля. Помянули Веру. Гейб был на последнем ее дне рождения, а я нет. Я приехала позже на несколько дней. Как хорошо, что все же приехала&hellip