Конечно, погожий выходной можно было бы провести всячески интересно, но раз я вчера ездила в Лондон, то теперь на самоизоляции, и настроение соответствующее.
Самоизоляция дома — это все врозь: и сон, и стол. Приготовила завтрак себе после того, как Гейб уже съел свой. Пила кофе в саду. Бусенька составлял мне компанию, да и то на расстоянии.
Помыла полы наверху. Съездила в турецкий, чтобы запастись продуктами типа пельменей, да свежих овощей — приготовить немного впрок, дабы на неделе не занимать кухню надолго. Помимо зелени и обычного набора свежих прекраснейших овощей, купила в турецком сырых фисташковых орехов — ни разу не ела таких, обычно у нас продают уже жареные. Спросила у продавцов, как их есть — девчонка-турчанка (а может, и полька - ХЗ), сказала, орехи на вкус бесподобны, вкуснее, чем жареные.
За мясом пошла все же в Моррисонс — купила там стейк и чоризо. Заодно литр сока, кухонных полотенец, наполнитель для кошачьего туалета.
Дала три фунта бездомному. Он три раза ко мне подходил на парковке у Моррисонс: сперва, когда я к машине своей шла из турецкого, в обеих руках по авоське, сказала бомжу, что у меня мелочи нет (а крупных типа не водится), он так лицо сморщил, что, казалось, готов был заплакать, и мне так жалко стало его, что, закинув авоськи в багажник, я достала свой кошелек и нашла там — сначала купюру в двадцать фунтов, чуть было ее и не отдала, но потом нашла три монетки по фунту. Подозвала бездомного, отдала ему мелочь, он сказал: “Спасибо, мисс”. Он был вообще-то вторым бомжом, что просил “милостыню” у меня по дороге из турецкого, но первому (прилично одетому кстати в модные джинсы и куртку Adidas) я сказала еще раньше, чем тот рот открыл: “Мелочи нету, голубчик”, — тот тоже скуксился. Когда я вышла из Моррисонс второй бомж (он был очень плохо одет, ходил по парковке с одеялом, потому его было жальче, чем первого) подошел ко мне снова — то ли у него плохая память на лица, и забыл, что я ему уж три фунта дала, то ли слегка обнаглел, дескать, раз эта “мисс” такая добрая, что три фунта дала, может, даст еще двадцать. Но двадцатку себе я оставила, хоть мне, безусловно, бомжа очень жалко.
Приехала домой, до позднего вечера торчала на кухне, готовила бигос по-польски и прочие вкусные вещи: салат из капусты, коричневый рис, обжаренный с морковкой и луком. Завернула салат и рис в две шаурмы, одну предложила Гейбу, предупредив, что у меня на лице была маска, пока я готовила. Гейб не побрезговал, шаурму принял с радостью, голод не тетка: явно слюной исходил от ароматов на кухне.
Надеюсь на полнедели хотя бы хватит нам всех сегодняшних заготовок.
Journal information