Дневник - 21 ноября, суббота

Парадоксально, как люди становятся все более неприятны en masse, даже с учетом того, что практически ни с кем не встречаюсь, не имею контактов лицом к лицу. Не езжу в поезде или в метро в час пик, не хожу между рядами офисных десков, раздавая приветственные кивки с напускной вежливостью, не завожу вынужденного смол-тока на офисной кухне, ожидая, когда закипит чайник (ибо в такой обстановке молчать куда неприятнее, мало ли что у человека стоящего рядом на уме, небось фигню думает обо мне всякую), не хожу вверх и вниз по лестнице ради того лишь, чтоб в лифте не пересечься на тридцать секунд, не ищу повода, чтобы ходить с коллегами в паб после работы. На основе всего этого кто-то может подумать, что я мизантроп, и ведь не стану отнекиваться. Казалось бы, пандемия-локдаун могли мою мизантропию как-то смягчить, а то и вообще — тоску навязать по живому общению, которое, как и многие из прочих явлений ушло на долгое и неопределенное время. Однако же нет — как раз наоборот: чем дальше, тем еще меньше мне нравятся люди, и не тоскую по очным встречам почти даже ни с кем, общение онлайн с людьми знакомыми лишь сильнее расхолаживает отношения, отсутствие в нем первой сигнальной системы дает волю домыслам лишним: то ли написал человек в чате, что хочет сказать, тем ли “тоном”? Поэтому сводим такое общение к сути дел: чтоб как можно меньше домыслов и с нейтральным “тоном”, эмоциям на смену пришли эмодзи, да и те раздаются скупо.

С незнакомыми же, например, в групповом чате на ФБ, еще хуже: к ним изначально отношение негативное, да еще когда пургу какую-то гонят. Да и по высказываниям прочих, которые гонят, может, и не пургу, ощущаешь, насколько ситуация нынешняя проявила в людях все, что в них было плохого, либо, уставшие от всего происходящего, озлобленные ситуацией, они приобрели негатив, которого раньше за ними не наблюдалось, да еще когда “анонимность” общения виртуального никого больше не вынуждает к соблюдению “внешних приличий”. И ведь каждый (не только я) как бы по умолчанию недоброжелатель по отношению к любому другому — из тех, кого в старые добрые времена было вроде как принято называть “своим ближним”.

Вот запостила заметку я давеча на ФБ про группу подростков безмасочных в Теско — и среди полученных комментов ни одного, об авторе которого подумалось бы хоть с какой-то симпатией. Я не имею ввиду ковид-ражистов — борцов за “свободу” без масок: с ними понятен вопрос, они по другую сторону “баррикады”, но даже к тем, кто на моей стороне вроде как, никакого теплого чувства. Каждый циничен по-своему, каждый сам за себя: вот прям ни с кем не хотелось бы оказаться вдвоем на необитаемом острове или хоть даже в лифте на тридцать секунд: чем каждый из них от меня дальше, тем лучше.

В таком настроении еду нынче я в Теско на обычный субботний шоппинг. Даже за масками вижу лица — холодные, злые… Никогда столько злых лиц в Англии на одном клочке пространства не видела.

Нагружаю тележку продуктами, иду на кассу. Работница супермаркета указывает надменно, что мое место в общей очереди в пролете номер девять. Иду туда — никакой очереди (нынче не слишком много народу в Теско, непонятно лишь, отчего парковка забита). У каждого кассового аппарата по одному покупателю. Ну раз так — пристраиваюсь в хвост с дистанцией на два метра за покупателем, которого обслуживают на кассе номер девять прямо напротив пролета, — он уже расплачивается, вот-вот отойти должен. Но нет, та сотрудница, что послала меня в “общую очередь”, кричит на весь зал: “Не видите что ли, я вам машу? Идите на кассу номер пять!”

Иду, чо. Становлюсь в хвост другой покупательнице, у которой гора продуктов не просканирована еще. Да попалась к тому же разговорчивая: то и дело кассирша молоденькая отвлекается от сканирования, отвечая на ее вопросы. То ли сама болтливая. Жду, когда обе наговорятся.

Наконец, доходит очередь до моей тележки. Кассирша сканирует товары молча, лицо угрюмое — наговорилась, похоже. Либо я ей чем-то не нравлюсь — как и она мне, собственно.

Отсканировала. Повернула ко мне лицо — безмасочное, ну да хрен с ней, между нами прозрачная перегородка. И вдруг говорит: “О, какая у вас маска клевая!”

У меня маска, как маска. Серая, однотонная, без рисунков, без смайликов, без единорогов. Ясень пень, она лишь выполняет “инструкции” быть поощрительно-вежливой с покупателями, и не нашла ничего во мне более интересного, за что поощрить можно было бы, слицемерила то есть в старом добром английском духе, но — парадоксально! Мне от этого стало приятно! Я даже неким образом вдруг подобрела.

Мораль: граждане, лицемерьте! В эпоху пандемии в любой стране, и не только в Англии, где лицемерие — это неотъемлемая часть антропологического портрета коренного населения, оно повышает самооценку, а также способно создать хорошее настроение.