Shuggy Bain — вещь тяжелая, но художественностью, психологизмом, эмоциональностью оставляет очень сильное впечатление. Человек, не переживший такого же детства, как герой романа, вряд ли смог бы написать что-то подобное — и без авторских послесловий понятно, насколько книга автобиографична. А тут, дочитав ее до последней строчки, но вынужденно продолжая валяться в постели, где больше нечего делать, кроме как книжки читать, вспоминаю, о другой совсем автобиографии — да еще не кого-нибудь, а мастера литературы для гриппозных больных… На третьей или пятой странице обиженно ее захлопываю: там все так розово-радостно о ее благополучном детстве (да в сравнении с Шагги Бейном-то), что невольно напрашиваются два вопроса: “Зачем об этом писать? Кому нужны эти розовые сопли?” И: “Каким чудом из благополучного детства выросла такая успешная писательница?” Врожденный талант плюс суперское образование? Или в дальнейшей ее жизни случилось что-то серьезно-весомое? Я-то знаю уже, что не выходит писателей из счастливых людей, в хороших, глубоких авторах есть непременно надлом душевный какой-то. Либо болезнь. Либо еще какая-то мистерия.
(Фото все еще из серии "Визит к стоматологу 3 марта": витрина музея Шерлока Холмса. A propos: Конан Дойль в гриппозные времена моей юности переваривался не хуже детективов Агаты Кристи.)
Journal information