Закрываю глаза и слушаю удары собственного сердца. Сейчас я их открою и начну хлюпать носом и размазывать по щекам слёзы, стыдиться своей реакции в присутствии Людмилы и ждать от нее жалости к себе.
Но открываю и вижу на экране уже не анимацию, а живое лицо, которое видела последний раз чуть больше года назад уже сильно изменившимся, оно тогда таяло, уходило от меня необратимо, навсегда, как таял и становился немощным голос – и мне казалось, что это всё, что будет потом всплывать передо мной, едва услышу лишь звук родного имени...
И вдруг на сорок минут одного любительского фильма, а потом на полтора часа еще одного (вечер всё не кончался, в блюде еще были фрукты, а за окном дождь) я вдруг оказалась там, где никто не умирал. Ну вот просто не случилось чувства, которое ждала – что вот виду её (и её, и его, и его) – а её (и их тоже) уже нет... Или – господи, как же недавно это было, будто бы только вчера, а вот-нате-здрассте, куда ж люди-то подевались, как же так?
Я вдруг оказалась в другой реальности. В той, где четыре года назад лепила этот фильм, ржала до коликов в животе над отдельными эпизодами, в перерывах звонила сестре и хвасталась своими приёмчиками видеомонтажа. И четыре года спустя так же смеялась, просматривая всё те кадры, и в которой я словно вдруг снова могу набрать знакомый номер телефона, услышать родной голос, который будет звучать так же беззаботно и весело, как в этом фильме, и сказать ей: «Вот снова я этот фильм на ДВД поставила. Ну и ржака.» И она ответит мне: «Пожалуй пойду поставлю его тоже. Вместе смотреть будем.»
...
Пока не погасли последние титры...
Journal information