calmЯнкель живет днём в Лидиной комнате на амбразуре из канатовых лабиритов и пирамид, а по ночам носится, как угорелый, по всей квартире, роняя с полок ДВД-плееры и потроша хлебницы, чтоб под утро сесть в подножии кровати, разглядывая меня, уже не спящую, чужим и крайне наглым синим взглядом, и шевеля высокими ушами.
Моррда, обнаружив иногда отсутствие дома своей мамы Лиды, садится возле входной двери, пускает слюни и шмыгает приплюснутым носиком обиженно . Моррда, пожалуй, моя самая любимая (разумеется, после Тибы!). Она жутко смешная на вид, слегка наивна, ласкова, мурлычет, как трактор, и хрустит на ощупь, как сухой рождественский снежок.
Кодий ищет коленки посимпатичней. И найдя, утыкается в них носом, засыпает, храпит как пьяный грузчик универсама Рамстор. Кодий немолод и давно уже не искал для себя увеселения среди сук, но распробовав недавно неизвестный ему доселе гематоген, вроде как обрёл вторую молодость.
Но в состояние наибольшего умиления и восторга приводит меня Муля. По форме она почти одинаковая в длину и ширину, и основную часть жизни посвящает отсыпанию на диване. Но стоит только Людмиле выйти за порог (чтобы, допустим, прикурить, или прогуляться до мусоропровода), как Муля прыгает к двери и начинает орать благим матом. Стоит Людмиле погладить любого из трёх других животных меж ушей, или, скажем, меня по голове (похвалив за отличную работу), как Муля устремляется толстой стрелой, грудью вставая между своей хозяйкой и кем угодно, кому было уделено вдруг временное внимание (по Мулиному мнению, совершенно незаслуженное). Муля тычется носиком в Людмилины руки, поднимает мордочку и лезет целоваться.
Обычно Муля не обращает на меня ни малейшего внимания. Когда я распускаю руки и глажу ее по вдоль шерстки по хребту или между ушей, она благодарит меня злобным покусыванием. Но прошлой ночью она ласково обрушила всю массу своего тела на мой живот, как это делает Тиба, если у меня вдруг случаются колики. Должно быть, Тиба до Мули дозвонилась, скучает. Завтра я с ней уже встречусь.
Journal information